Заглянуть вперед - Страница 33

— Но у него ни малейших признаков лучевой болезни! — вспылил Макс. — А для того, чтобы так засветить снимки — да он бы уже одной ногой в гробу был!

— Ну, это не так уж серьезно, сэр, — возразил Томас. — Я хочу сказать, что, пока мы пытались заставить его лежать спокойно, его голова, наверное, минут пять находилась в контакте с первой пластинкой, и то пластинка засветилась не полностью, только изображение получилось размытым. Следующие снимки мы сделали гораздо быстрее, и они вышли довольно четко. Остается только вот этот очаг в мозгу да это светлое пятно.

Он показал на снимок, который держал Фолкнер.

— Это щитовидная железа, она видна на всех снимках.

— Есть у нас счетчик Гейгера под рукой? — быстро спросил Фолкнер, сунув снимки Томасу в руки.

— Да, сэр. Два.

— Принесите их. Нет, подождите. Так мы наделаем паники. Поднимитесь в отделение Б и скажите сестре, что мы переводим Смиффершона в отдельную палату.

— У нас нет ни одной свободной комнаты, — сказал Макс.

— Если понадобится, выбросим вон этого, как его, Фитцпрайера.

На лбу Фолкнера выступила испарина.

— Макс, ради бога, ляг на свое место и лежи. В таком состоянии ты будешь только путаться под ногами. О, господи, кошмар какой-то!

И когда Макс не двинулся с места, он набросился на него:

— Марш на кушетку! — рявкнул он. — Ты понимаешь, что это ЧП? Или ты будешь делать, что тебе говорят, или…

Макс повернулся и пошел обратно на кушетку. Здравый смысл подсказывал ему, что Фолкнер совершенно прав. Но после всех сегодняшних потрясений открытие Томаса так подействовало на него, что у него все поплыло перед глазами. Какой тут отдых, когда в голове все смешалось?

— Макс! — это заговорил Фолкнер, стоя с Томасом уже на пороге. — Полежи здесь полчасика. Пусть Диана отвезет тебя домой. Если она не захочет — вызови такси. И я тебя очень прошу, не выходи завтра на работу. Твоя рана не такой уж пустяк.

— Разве я не имею права узнать о Смиффершоне? — Макс услышал в своем голосе капризные нотки.

— К черту Смиффершона! — вспылил Фолкнер. — У нас в клинике лежит девятьсот человек, и они заботят меня гораздо больше, чем один какой-то замызганный бродяга!

Дверь захлопнулась. Макс и сиделка остались вдвоем. Она хотела уложить его обратно на кушетку, но он обошелся и без ее помощи; тогда она заботливо укрыла его одеялом.

— Знаете, доктор Хэрроу, доктор Фолкнер совершенно прав, — сказала она.

— Да, я знаю, знаю, — Макс сжал под одеялом правую руку в кулак. — Оставьте меня в покое, ладно?

— Хотите, я позову сюда вашу жену? Или пусть она подождет, пока вы сможете ехать?

— Мне все равно, — устало сказал Макс.

Он чувствовал, что запутался в последних событиях, как муха в паутине. Тенета странных совпадений окружали его со всех сторон. В них трудно было разобраться: он был слишком взбудоражен для этого, но теперь он чувствовал, что они складываются каким-то определенным образом, и последний ключ к разгадке он получил только что.

Сиделка подошла к двери в другом конце палаты и открыла ее. Минуту спустя в комнату вошла Диана. Щеки у нее были мокрые от слез, глаза напухли и покраснели. Сначала она не могла выговорить ни слова — рыдания душили ее. Потом взяла себя в руки.

— Макс, я не думала, что так получится! — простонала она.

В ответ он пробормотал что-то утешительное и попросил, чтобы ему дали полежать спокойно. Сиделка принесла для нее стул и поставила возле кушетки. Они долго молчали. Наступившую тишину нарушал только монотонный гул рабочего дня клиники.

Наконец, когда положенные полчаса закончились, и Максу нужно было уезжать, в комнату зашел Томас и, немало напугав Диану, тщательно проверил одежду и руки Макса на радиоактивность. Когда она спросила его, зачем он это делает, он не стал ничего объяснять, кратко сославшись на обычные меры предосторожности.

7

Диана отвезла его домой. Глаза у нее уже высохли, только губы дрожали от ненависти к самой себе. Не говоря ни слова, она устроила его на кушетке поудобнее и вышла на кухню приготовить ему горячего сладкого чаю.

Как только она вышла из комнаты, Макс встал с кушетки. Он не знал, как бы она отнеслась к тому, что он собирался сейчас сделать, но ему не хотелось изворачиваться и придумывать этому объяснение, что хотя бы ему самому оно и казалось безумием.

Кость пальца, которую нашли у Смиффершона, когда бродяга лежал на той же самой кушетке, Макс держал пару дней в кармане пиджака, показал ее Фолкнеру в клинике, потом носил некоторое время с собой и, наконец, бросил в один из ящиков письменного стола. Это была обыкновенная, высохшая, серовато-белая кость, она нисколько не помогла разгадать тайну появления Смиффершона.

Он нашел ее довольно быстро, достал из ящика и, держа на вытянутой ладони перед собой, стал рассматривать. В памяти с ужасающей отчетливостью возникла сцена из регулярно повторяющегося кошмара: точно так тот, который стоял на коленях, смотрел на…

Та же самая кость?

Глупости! Зажав крохотную находку в кулаке, Макс вернулся на кушетку. Он полулежал на целом ворохе подушек, чувствуя, как царапают кожу холодные коготки пота. У него возникло то же ощущение, которое он испытал недавно в клинике, только сильнее: показалось, будто он находится во власти враждебной и неведомой силы, сплетающей вокруг него свою безжалостную сеть.

Он долго смотрел на кость. Потом, помимо собственной воли — его пальцы двигались сами по себе — он повертел ее в раненой руке и осторожно, так, чтобы не задеть живую рану, приложил кость к верхней фаланге среднего пальца на правой. Убери мясо, и обе кости, одна живая, другая — мертвая, окажутся похожими, как две капли воды. Пара.